ЛЛЕУЭЛИН АЭП ТАЛАЙТ |
|
|
БИОГРАФИЯ |
Родиться одним из младших детей королевской семьи сееле ши, как оказалось, было крайне удачно. Ллеуэлин все детство мечтал, что будет повелевать остальными фэйри, поможет поддерживать равновесие в мире, найдет целое стадо единорогов, с которым будет бегать по лугам...
Но потом оказалось, что править не так уж просто, а единороги не стремятся жить вместе в таких больших количествах. И Ллеуэлин, еще совсем мальчишка, решил, что так оно даже и лучше.
Его семья любила сына настолько, что готова была простить любые шалости, а первые двадцать лет тряслась над ним, будто Ллеуэлин был сделан из хрусталя. Самый любимый, обласканный, дорогой и, по мнению некоторых, даже самый красивый из всех родственников, он всегда был наряжен в лучшие одежды, его развлекали всеми возможными силами, одаривали кучей подарков. Привыкший получать все и сразу, Ллеуэлин поначалу не умел ждать и резко реагировал на отказы. Иногда он сбегал из дома, но его почти сразу же находили - эти побеги были призваны только для того, чтобы привлечь внимание.
Стараясь получать все радости от жизни, Ллеуэлин ни в чем себе не отказывал. Хотелось ему притащить во дворец павлина? Притаскивал, возился с ним, пока новый питомец не наскучивал, а тогда, когда это случалось, птичка переходила из рук в руки младшим сестрам или братьям.
Почти все время он развлекался: гулял, играл с животными, пел песни и вел себя, как фэйри, представляемые людьми в сказках. В человеческий мир его не пускали - убьется же, попадет под фуру, как заблудший олень, что с ним потом делать? Первое время Ллеуэлин воспринимал такой порядок вещей нормально, не рвался вырваться из-под родительского крыла, но, заблудившись однажды и выйдя к двери из Сида, не смог побороть соблазна.
Мир людей неприятно пах, был шумным и грязным. Ллеуэлин смотрел на него во все глаза, ахал, хватался за сердце и не верил, что хоть одно живое существо способно превратить в такой ужас природу. Даже ансееле ши, на его критический взгляд, несли меньше разрушений, чем смертные.
После путешествия в мир людей Ллеуэлин, решивший, что люди уничтожают природу, несколько дней страдал и заламывал руки, даже собирался призывать сееле ши бороться против взмывших в небо труб, застилающих горьким дымом само солнце. Кто-то из вежливости поддерживал его, большинство же воздерживалось от резких высказываний.
Ллеуэлин был разбит и несчастен. Он вновь и вновь ходил в человеческий мир, как смертные, которые боятся темноты, но ходят на фильмы ужасов, страдал, пытался освободить всех собак, гуляющих в собачьем парке, один раз почти был пойман полицейскими, но успел ускользнуть.
Раз за разом приходя к людям, Ллеуэлин сам не понял, как так получилось, что смертные начали ему нравиться. Они были по-своему привлекательны, хоть и глупы, напоминали чумазых поросят, не способных отвечать за собственные действия. Ллеуэлин, мечтая стать для них проводником в прекрасный мир, решил остаться в Корке и вести их за руку прямиком к свету: он стал библиотекарем и рассказывал всем случайным жертвам, что убивать животных - это плохо. Жертвы кивали, слушая, потому что не слушать воинственно настроенного спасителя природы было невозможно.
Когда два года назад была найдена дверь, Ллеуэлин обрадовался, решив, что два мира смогут объединиться, а фэйри наконец-то возьмут верх над людьми и не дадут им уничтожить мир. Несмотря на его надежды, сееле ши не спешили массово мигрировать из мира в другой.
Приуныв, Ллеуэлин потерял бдительность и едва не погиб под колесами фуры - все, как предсказывали его прекрасные родственники. Спаситель его, мэр Корка, вытащил Ллеуэлина, привел в чувство, а на вопрос о том, что же сделать в уплату за спасения, ответил, что ничего ему не нужно, только чтобы людям настолько нравилось в городе, что они не захотят его покидать.
Исполнить это Ллеуэлину было не сложно.
Теперь любой приезжий в город человек, который хоть раз задумывался о том, что Корк прекрасен и хотелось бы тут быть, так и оставался в городе. Каждый раз происходило что-то, что удерживало приезжих, которые спустя какое-то время начали оседать в Корке уже плотно, принимая все неслучайные случайности как знак свыше.
А потом на территорию благих заявились ансееле ши, и у Ллеуэлина появилась новая цель, о чем он, конечно, известил весь королевский дворец очень громкими речами прямо посреди ночи, которым рад никто не был. Но ничего. Даже если его не хотели слушать, он справится сам и отправит мерзких животных, то есть неблагих, обратно в Сид.
|
|
ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИГРОКЕ |
Планы на игру: просветить глупых людей. Как они могут вообще жить в своем невежестве?.. И да, конечно, доказать Неблагому двору, что это территория благих фэйри.
Участие в сюжете: да, мастер по необходимости.
Связь:
Каменные стены Вейсхаупта хранили ночной холод и влагу. После раскаленных камней улицы оказаться внутри казалось спасением, но ненадолго — практически сразу приходило осознание, что холод кусает, как голодная собака, за кости и грозится стереть их в порошок. С возрастом это начало замечаться все сильней и сильней. Окованные сильверитом ботинки боевого мага Стражей оставляли гулкое эхо в древних камнях, и этот звук — того, как он бесчисленное количество раз, подчиненный — к командованию, поднимался по этой винтовой лестнице в кабинет Ивара, останется здесь еще надолго. Гномы были правы, когда говорили, что Камень помнит. Они говорили о своем Камне, но даже не могли догадаться о том, что любой камень — помнит. Вот и камни Вейсхаупта помнили все, знали такие тайны, о которых никто и подумать не мог. Среди таких тайн оказались грифоны. Среди таких тайн были секреты Стражей, о Посвящении, о Древних богах, о титанах... Среди таких тайн был Ивар фон Триттен, чье сердце было далеко от крепости Серых Стражей. Чьи мысли давно уже были устремлены на запад, но не блуждали по Вейсхаупту, не крутились вокруг судьбы ордена.
Корвин чувствовал, но не мог объяснить, не мог найти подтверждения, ничего не мог, только чувствовал — что что-то идет не так. Что теперь все будет совершенно по-другому. Это ощущение пугало, заставляло сомневаться, и Аше больше всего боялся оступиться. Только понимал, что стоит на очень тонком льду, и стоит не так поставить ногу — и под сапогом все пойдет паутиной трещин, что провалишься в темную, ледяную пучину, из которой больше не выберешься.
Он поднимался наверх, и эхо его шагов было несравнимо тише с голосами, которые доносились из-за тяжелой дубовой двери. Констебль остановился перед ней, даже не взглянув на дежурившего здесь Стража, вслушиваясь в последние фразы, видимо, завершающегося разговора — и толкнул тяжелые створки, которые отворились без единого скрипа, едва не бесшумно проскальзывая внутрь кабинета Первого Стража, который в своей привычной манере говорил вещи, в которой Аше отчетливо слышал угрозу.
Он проводил Эмерика практически бесцветным взглядом светлых глаз, только после этого посмотрел на Ивара, слегка нахмурив светлые брови. Угрозы... "Смелость не слушать меня во всем". Была ли это смелость? Да и чтобы фон Триттен, который очень плохо переносил неподчинение, за это благодарил? Была у Корвина мысль, что Эмерик, который не был идиотом, тоже прекрасно понял это предостережение. Только вот чего оно касалось? В последнее время Аше старался полностью отдалиться от всего этого, уделять большую часть времени Каронелу с Вальей и грифонам, пытаясь просто не видеть того, что происходит с Иваром. В его темных глазах будто поселилась тьма, и Аше гнал от себя это ощущение с таким же рвением, как когда-то бежал за фон Триттеном, сопровождая его во всех начинаниях. Он не хотел этого видеть. И он хотел думать, что ошибается. Что все это — только дурные ощущения, как приснившийся очередной кошмар, который еще долго не выпускает из ледяных липких объятий.
— Ты звал меня, — негромко и спокойно проговорил Констебль, закрывая за собой дверь и подходя к стене рядом, опираясь на нее спиной и скрещивая руки на груди.
Раньше Корвин подходил к Ивару ближе, теперь же он предпочитал выдерживать определенную дистанцию между собой и Первым и не двигался вперед, пусть и не отступал, когда тот решал подойти. Единственное, что осталось с тех седых времен, когда между ними не было никаких стен и преград — это то, что маг до сих пор смотрел Первому в глаза так же прямо, как и всегда. Хотя в последнее время из-за поселившегося ощущения тревоги, которому Аше не мог найти хоть какого-то объяснения, даже это приходилось делать через силу. Как и в принципе подчиняться очередному "Констебль, Вас вызывает Первый Страж", принесенное очередным гонцом, который проделал путь с самой высокой башни Вейсхаупта до, как правило, грифоньих загонов или внутреннего двора, где гудел духовный клинок, сталкивающийся с магическим мечом его ученика.
Отредактировано Llewelyn aep Talaith (2021-01-02 15:18:29)
